ЧЕМОДАН ПАРТИЗАНА

Рассказчик — бывший учитель мужской железнодорожной средней школы в поселке Основа предместье города Харькова. Срок свой в Норильске отбывал совершенно на законных основаниях и заслуженно, был пойман с поличным при продаже золотых монет. Не роптал. Не жаловался. На воле никого не осталось, жену и детей потерял во время войны. Когда рассказывал, волновался и оттого заикался сильнее обычного. Ему хотелось человеческого общения, которого он был лишен в грубой лагерной среде именно по причине своего заикания. Его высмеивали и дразнили. Может быть, именно из-за заикания он попал в один из самых страшных цехов Медного завода — в электролизный цех.

Медный завод в Норильске — хорошо и исправно действующий филиал настоящего ада на земле, и не для мертвых грешников, а для вполне живых (хочется добавить слово «пока») людей: огонь, грохот, сернистый дым заполняют цеха и убивают все живое медленным палачеством в староиспанском стиле. Но и в этом аду имелся тихий уголок, теплый и чистый, для особенно опасных грешников — электролизный цех. Там в больших парящих-дымящих ваннах с помощью электрического тока получали катодную медь из массы, выплавленной в специальных печах. Пары кислот и дым газов колыхались над ванной, или, точнее сказать, над бассейном, где купалась медь, растворяясь и переходя из одного состояния в другое. Рабочие дышали этими газами и тоже растворялись — год-два, и ты уже прозрачный покойник. Таких пациентов принимала лагерная больница по пути на кладбище, где ямы для могил взрывали тротилом в вечной мерзлоте.

Школьный учитель не имел уже шансов не только выйти на свободу, но даже вернуться в свой страшный цех. Он это осознавал, но был спокоен.

До войны он жил в зеленом предместье большого города, в собственном домике с садом, имел любящую жену и двух сыновей. Счастье казалось полным.

За месяц до начала войны учитель был призван в Красную армию на переподготовку и направлен под Одессу на курсы младших командиров. Когда же началась война, курсантам сразу присвоили звания и послали командовать взводами пехоты.

Немцы прорывались к Одессе и теснили наши войска; они беспрерывно отступали, и в конце 1942 года наш учитель оказался где-то под Армавиром. Там во время тяжёлых оборонительных боев он потерял свой взвод, и сам едва не попал в плен. Выручили партизаны. В лесу близ станицы Спокойной его приняли в Спокойнинский партизанский отряд. Командовал отрядом Петр Николаевич Соколов.

Отряд состоял в основном из местных жителей и был небольшим. Практически все хорошо знали друг друга в прошлой мирной жизни. Учителя, как командира Красной армии Петр Николаевич Соколов принял хорошо, сражались рядом и даже подружились.

На одном из ночных привалов у костра партизаны, рассказывая о своих подвигах, часто упоминали какой-то черный чемодан с золотом, который нужно было постоянно охранять и, который фактически служил бесполезным грузом, своеобразным якорем, здорово мешавшим сражаться с немцами. Тем не менее, они очень им гордились.

Никто не знал, откуда он взялся и кто его принес, но с уверенностью говорили, что в нем ценности московского Исторического музея. Что конкретно в чемодане, они не знали — говорили, просто «золото». С продовольствием в отряде было туго, все мечтали о корке ржаного хлеба, не хватало оружия и боеприпасов, но имелся чемодан, полный золота.

Вскоре Соколов показал ему этот чемодан и пояснил, что «это чертова морока», нужно воевать, а не бегать от немцев с чемоданчиком. Он сам тоже никогда не заглядывал в чемодан и не знал его содержимого. Об истинном происхождении чемодана он имел смутное представление и утверждал, что его ему принесли люди из Армавирского отделения Госбанка по устному распоряжению секретаря горкома партии, которого он знал лично. Велел он хранить чемодан, не отдавать немцам, и обещал «шкуру содрать», если он будет потерян.

Это был обычный фанерный чемодан, обитый черным дерматином, который обдирался и закручивался целыми кусками. Наверное, он бы давно развалился, если не перевязь из ремней и веревок. Сургучная печать охраняла его тайну. Учитель попробовал его на вес и заключил — около пятидесяти килограммов. Впоследствии эту обузу не раз приходилось таскать по разбитым дорогам и вязнуть с ним в черноземной пашне. Иногда чемодан везли на хилых колхозных лошадках, иногда — на собственных плечах. Давно привыкли к этой обузе, но будь их воля, охотно выбросили бы в любую канаву — трудно существовать с таким грузом в состоянии постоянного бегства. Спасая чужое золото, можно было потерять свою жизнь.

Немцы наседали все сильнее. Отряд кружил на небольшом пятачке. Немцы давно засекли его и ждали только удобного момента для окончательного разгрома. Зимой в конце 1942 года немцы окружили отряд особенно плотно. Решили прорываться маленькими группами. Все, что не нужно для боя, командир приказал уничтожить или закопать. И черный чемодан тоже.

Закопать черный чемодан он попросил учителя и еще двух партизан. Отойдя от расположения отряда не более чем на 50 метров, выкопали яму около одного метра глубиной и зарыли штабные документы и чемодан. Весь отряд видел и знал, где закапываются вещи, но ситуация складывалась так тревожно, что каждый думал не о мифическом золоте, а о сохранении собственной жизни.

К утру началось. Немцы пустили танки и пехоту. Били из пушек. Партизанский отряд понес большие потери, и его остатки рассеялись. Командир отряда Петр Николаевич Соколов погиб. Учитель подорвался на мине на околице станицы Бесстрашная и был тяжело контужен. Утром его подобрала старушка из ближней хаты и на санках отвезла домой. Она выходила его и целый год прятала от немцев в подполье.

В феврале 1943 года Красная армия прогнала немцев, но учитель воевать больше не мог: сильные головные боли, головокружения, невыносимо тяжелое заикание.

В Харькове в то время еще оставались немцы, и учитель задержался в Бесстрашной до конца августа, затем вернулся на родину, в Харьков. Дома его ждали плохие вести — немцы увели жену и детей, и с тех пор их никто не видел. Попробовал работать учителем в школе, но сильное заикание вызывало у детей смех. Пришлось искать другую работу. Приличной не сыскать, устроился сторожем в анатомический музей Харьковского медицинского института, который только-только стал работать. К счастью, старинное здание анатомического музея во время войны не пострадало, тогда как все вокруг превратилось в щебень.

Со слов учителя, это здание находится на главной улице города, которая называется Сумская. Где-то в середине, «если идти снизу, то после площади слева, в скверике».

Новая работа оказалась не такой уж плохой. Если не бояться трупов, все остальное — то, что надо, и главное, ни с кем не нужно долго разговаривать.

Однажды один из профессоров, что здесь работал, посоветовал учителю полечить заикание у его друга. Дал адрес, написал записку. Учителя приняли любезно, но оказалось, что за прием нужно платить. Платить было нечем. Стыдясь, сказал спасибо.

Лечение необходимо было продолжить — ему обещали хороший результат. Нужны деньги. Тут-то и вспомнил учитель про черный чемодан, зарытый близ станицы Бесстрашная. Отпросился с работы и на попутных товарняках добрался до Армавира, а там пешком.

Место, где был зарыт чемодан, нашел сразу. Достал, сбросил мешковину — все в порядке. Достал штабные документы. Они пришли в полную негодность. Писались они химическими карандашами, от сырости превратились в синие пятна. Пришлось их оставить на месте. На перекладных вернулся в Харьков. Ехал с нищими людьми, а то и с бандитами. Никто, конечно, не мог предположить, что этот заика везет золото. Когда ложился спать, клал чемодан под голову, как испокон заведено на Руси.

В Харькове отвез чемодан в анатомический музей, другого надежного угла у него не было. Там ночью, когда все ушли, раскрыл чемодан. В нем оказалось пятнадцать картонных коробок со всякой музейной мелочью. Там же лежала опись содержимого, на которой значилось, что это имущество вовсе не московского Исторического музея, а вещи музея из города Керчи.

И по описи, и в наличии в чемодане находились не только золотые предметы, но и серебряные вещи, различные предметы непонятного назначения и даже одна икона. Там оказалось довольно много золотых монет, старинных и не очень. Монеты царской чеканки и золотые монеты, отчеканенные уже при советской власти.

Учителя сильно мучила совесть, и он решил взять на лечение только несколько монет царской чеканки, которые не представляли никакой исторической ценности, так как их в народном обиходе даже сразу после войны находилось еще очень много. Все остальное добро он решил со временем отослать в Керчь.

Первую золотую монету он продал зубному технику, как он сказал, «на улице Свердлова, у кинотеатра "Спартак"», и на эти деньги сходил к врачу. Все остальное учитель спрятал в анатомическом музее. Он говорил так: «В кладовках там никто не лазил с конца прошлого века. Как поставили банки с препаратами еще до революции, так и стоят».

Лечение заикания затягивалось. Сначала наступило улучшение, потом пошло лечение без особых успехов. Учителю хотелось вернуться к своей настоящей профессии, и он исправно ходил к врачу. По монетке золото уплывало к зубному технику. Однажды, когда учитель пришел к покупателю с очередной монеткой, его ждала милиция. Оказалось, что зубной техник попался на торговле золотом и выдал своего поставщика милиции.

Милиция устроила обыск дома и нашла еще три монетки. На вопрос, где взял, ответил, что нашел в огороде, когда сажал картошку. Понимал, что если узнают, что он торгует музейными ценностями, будет хуже.

Судили. Дали десять лет лагерей и отослали в Норильск. Судьба клада в глухой кладовке с трупными препаратами не известна.